Но Бэбс нелегко смутить. Ее замешательство длилось лишь несколько тысячных секунды.
— И что случилось потом? — спросила она.
Я подумал о времени, которого оставалось все меньше и меньше.
— С нами никто не мог тягаться — мы были быстрее всех. Ведь Спарки усовершенствовал нейроконтактную сеть Люси.
— Ах, вот в чем дело! Вы использовали барадианскую технологию против самих же барадиан?! — воскликнула Бэбс, и в ее голосе прозвучало восхищение.
— Что-то в этом роде, — с гордостью подтвердил Спарки.
— Знаете, парни, это был ловкий ход!
— Очень ловкий, — согласился я. — Поначалу барадиане находились в полной растерянности. Когда же они догадались, в чем дело, то вскоре выяснили, что сами не могут использовать новую схему, поскольку внесенные Спарки усовершенствования были рассчитаны на физиологию человека.
— Барадиане пришли в ярость, — мечтательным голосом вставил Спарки, — но поделать ничего не могли.
— Никто не любит проигрывать, — заметила Бэбс.
— Барадиане не просто не любят проигрывать, они терпеть этого не могут, — сказал я.
— Значит, вы оскорбили барадиан, а в отместку какой-то их гонщик-камикадзе так подрезал тебя на трассе, что ты вылетел с асфальта и вмазался в бордюр? — предположила Бэбс.
— Если бы… — Я снова вздохнул. — Они придумали трюк похуже.
— Не представляю, что может быть хуже, — фыркнула Бэбс.
Я покачал головой.
— Ты никогда не задумывалась, почему в гонках с некоторых пор стали участвовать клоны? — спросил у нее Спарки.
Подсвеченные циферблаты датчиков на панели вспыхнули ярче — так бывало, когда Бэбс задумывалась.
— Наверное, барадиане стали сажать за руль клонов, чтобы использовать новый нейроконтактный интерфейс Спарки, — произнесла она наконец.
— В самую точку! — воскликнул Спарки.
— Ну и что? — тут же спросила Бэбс. — Что они выиграли? Ведь уже несколько лет ни один клон не может обогнать Бадди.
— Во-первых, в те времена я еще не был таким опытным пилотом, как сейчас. Кроме того, барадиане действовали в строжайшей тайне. Достаточно сказать, что информацию об их первых клонах мы получили уже после того, как были сделаны ставки. И надо сказать, — закончил я с горечью, — условия были далеко не равными.
— Ставки? Какие ставки? — удивилась Бэбс. — Ты говоришь о тотализаторе?
— Ты, конечно, знаешь, что барадиане обожают азартные игры, их хлебом не корми — дай побиться об заклад?
— Кто же этого не знает…
— Так вот, они позволили нам с Люси взять несколько престижных призов. Наконец на «Индианаполисе» они поставили на кон самое ценное, что у них было — технологию создания гипердвигателя для межзвездных перелетов.
Последовала довольно долгая пауза, потом Бэбс спросила:
— А что поставил на кон ты?
— Люси, — ответил я.
— Играть на свою девушку?!
Вместо меня ответил Спарки.
— Мы были уверены в победе, — сказал он, низко опустив голову — ни дать ни взять старый пес, которого высекли за провинность.
— Первый клон Фойта начала шестидесятых выиграл у нас с легкостью, — сказал я. — Мы не были готовы, и…
— Все равно не верю, что ты мог поставить на кон свою девушку! И проиграть ее!..
Я молчал. Спарки откашлялся и хотел что-то сказать, но Бэбс опередила его.
— Так, кажется, я догадалась! Похоже, на этот раз вы решили поспорить на меня?..
Я не знал, куда деваться от стыда. Во всяком случае, смотреть на ее приборную панель я не мог и отвел глаза.
— Пойми, Бэбс, обладание межзвездным гипердвигателем сразу продвинет человечество на столетия вперед! Кроме того, никакого особенного выбора у меня не было. Ведь пари с барадианами заключал не я.
— А кто же?
— Президент Соединенных Штатов.
В воздухе повисла напряженная тишина. На старте начался обратный отсчет. Внезапно ожил силовой агрегат Бэбс.
— Не забудь, Бадди, теперь ты мой должник! — заявила она.
— Что-что? — Это все, что я сумел выдавить из себя.
— Ведь ты уже обгонял барадианских клонов, верно?
— Да.
Бэбс рывком сорвалась с места. Взвизгнули покрышки, и позади нас поднялась туча, круто заправленная дымом.
— Бросай хандрить. Возьми себя в руки и покажи им, что ты все тот же Бадди, понял? Я не собираюсь провести остаток жизни в барадианских лабораториях и, в конце концов, угодить на свалку!
Клон, изображавший Джима Наборса, затянул гимн. Золотая Мажоретка взмахнула жезлом. Мэри Джордж IV произнесла свою коронную фразу: «Леди, джентльмены и прочие существа, пожалуйста, заводите моторы…»
Как только упал зеленый флажок, Бэбс сорвалась с места, пронеслась стрелой мимо трибун и гладко вошла в вираж. В считанные секунды одиннадцатый номер, за рулем которого сидел клон Фойта, практически исчез из зеркал заднего вида.
— Вот, значит, какая она — твоя Люси, — удовлетворенно произнесла Бэбс, включая нейротрансмиттеры, и я почувствовал, как в душе возникают и исчезают десятки самых разных эмоций, ощущений, чувств. — Я-то думала, она действительно «горячая штучка», а оказывается…
Можете поверить мне на слово: нет ничего страшнее, чем растущие цифры на табло тахометра — особенно если ты пристегнут ремнями к обезумевшей от ревности любовнице, которая к тому же недавно узнала, что ты готов продать ее в рабство ради какого-то там гипердвигателя, пусть даже с помощью этой машинки человечество сумеет сделать «Звездный путь» реальностью. На первом круге Бэбс установила новый рекорд трассы. Второй круг она прошла еще быстрее. Третий — еще быстрее.
Похоже, Бэбс разобиделась не на шутку.
Я не пытался ее сдерживать. У меня были другие заботы — как бы не слететь с трассы. Лишь некоторое время спустя я позволил себе в качестве эксперимента слегка перетормозить перед первым виражом, чтобы потом на коротком отрезке прямой немного прибавить. Бэбс, кажется, не возражала, и я осмелел. На поворотах я выбирал оптимальную траекторию, а на прямых уводил Бэбс подальше от отбойников. В течение первых полутора десятка кругов мы работали вместе, как Джинджер и Фред,[9] и этого было почти достаточно, чтобы я мог не думать об одиннадцатом номере, который словно отпечатался в зеркале заднего вида, хотя все еще находился достаточно далеко.
— Не беспокойся! — провыла Бэбс, когда мы пронеслись сквозь виражи три и четыре и пошли на очередной круг.
В ответ я только натужно рассмеялся.
На паддоке говорят: беспокойство — это стальная крыса, способная просочиться сквозь нейроконтактный интерфейс и нагадить на твой инстинкт самосохранения, накоротко замкнув цепи, отвечающие за стойкость и волю к победе. Но для меня беспокойство — это не какой-то абстрактный грызун, пусть и железный, а вещи вполне конкретные: чужая машина, которая висит на колесе, клон за рулем да еще букет обстоятельств и совпадений из собственного прошлого. Беспокойство — клон Фойта в кокпите Локхид-Рейнарда, который прилип к зеркалу заднего вида, дожидаясь моего промаха.
